Европейские ценности
.jpeg "Европейские ценности")
Андрей Александрович, ваш курс охватывает период от рубежа XV–XVI вв. до начала XX в. А какие исторические эпохи больше всего интересовали вас в студенчестве?
Когда, учась на историческом факультете Московского университета, весной второго курса поступал на кафедру новой и новейшей истории стран Европы и Америки, мне хотелось заниматься, условно говоря, современностью, второй половиной XX в., — временем, которое, как вы понимаете, в значительной степени определялось соперничеством двух держав, США и СССР. Античность? — но для себя я решил, что мне потребуется слишком много времени, чтобы по познаниям в классических языках хотя бы выйти на уровень дореволюционного гимназиста. А потом, довольно скоро, решил, что хочу заниматься более ранними веками.
Но так, верно, мы все вышли из нового времени.
Почему вы решили записать собственный курс?
Записать курс меня попросили на факультете мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, за что я коллегам, в первую очередь, Андрею Сергеевиче Скрибе, глубоко благодарен — и это не просто привычная формула вежливости. Уже когда я работал над курсом, вспомнил, как оканчивая Московский университет, думал, что нет выше чести, чем читать университетский курс новой истории. Вот так оно в итоге и вышло — но даже шире: читаю, выходит, как бы громко это ни звучало, всему миру. Сам удивился, что на Coursera курсов, где была бы предпринята попытка такого широкого обобщения, почти и нет.
Вы сделали отправной точкой курса открытие европейцами Нового Света. Сальвадор Дали в своей живописной работе «Открытие Америки Христофором Колумбом» сравнивает по значимости это историческое событие с началом освоения космоса. Вы согласны с такой метафорой?
Дали — знатный спекулянт, между прочим. Но это, конечно, общее место. Первооткрыватели увидели новый мир, до того многие тысячелетия изолированный от остальной земли, и животные, и растения тоже ведь отличались. Так что, да, действительно — как космос.
Европейское открытие Америки определило многовековое господство европейских государств — не только Испании и Португалии — в мире. Оно связало различные, говоря словами Фернана Броделя (1902–1985) «миры-экономики» в единый мировой рынок. Тем, кстати, интереснее пример Японии, где не было потока драгоценных металлов из Нового Света, и приходилось опираться на собственные силы — Акира Хайами (1929–2019) назвал это «трудолюбивой революцией».
Было бы, конечно, очень интересно построить курс новой истории, глядя из Китая и, шире, Восточной Азии, или из индо-иранского мира. Но я разбираю как раз то время, когда европоцентризм, часто ошибочный сущностно, более всего может быть оправдан.
Какие исторические труды рекомендованы слушателям курса?
Я составил к курсу краткий список литературы. В итоге получилось не так мало. Сейчас пересмотрел — в нём 143 монографии и обобщающие работы, некоторые многотомные. И это только книги на английском языке или на него переведённые. Старался отбирать лучшие работы, обычно такие, где мастерски сочетается политэкономический анализ, понимание социальной и политической структуры, международных отношений, умение видеть большое и малое.
Как строится повествовательная логика курса? Какие темы рассматриваются?
Очевидно – это вопрос отбора, то есть суждения, что важно, а что не столь важно. В лекциях я стараюсь объяснить логику моего отбора. Особое внимание — ключевым сквозным темам: становлению современного государства и политических систем, мирового капиталистического рынка.
Я начинаю с краткого обзора, каким был весь мир ко времени открытия Америки, и завершаю кратким обзором, к чему мы пришли перед Первой мировой войной. Среди тем: религиозный раскол в западном христианстве в XVI в.; Китай эпохи маньчжурской династии Цин; Великая французская революция (я бы, в отличие от А. В. Чудинова, всё же настаивал бы на этом термине); промышленная революция и положение рабочего класса; международные отношения, включая колониализм. На некоторые из поставленных в курсе вопросов ответы более-менее ясны, на многие — окончательных ответов нет, но поле возможных ответов тоже в каждом случае разное. Кто бы объяснил, как китайское благополучие XVIII столетия, тот самый золотой век императора Цяньлуна, сменилось глубоким кризисом XIX в.?
Какие интересные исторические взаимосвязи и последовательности представлены на курсе?
Несколько примеров. Независимость Испанской Америки, достигнутая к середине 1820-х гг. после разрушительных войн, повлияла на Китай, сократив поступление драгоценных металлов в его экономику. «Духом» кальвинизма со времен Макса Вебера любят объяснять экономические успехи Северо-Западной Европы и США — но вот в 1930-е гг. им же объясняли бедность и непредприимчивость буров в Южной Африке. Но вот что точно: религиозный раскол — Реформация и Контрреформация — во многом определили споры о природе государственной власти и в конечном итоге представление об общественном договоре.
Курс демонстрирует интенсивный рост экономической, военной и политической мощи Европы с XVI по XX век. Какое положение на мировой арене занимает Европа сегодня?
Думаю, читатели это знают не хуже меня. Даже если мы ограничим это понятие сугубо юридически — рамками Европейского Союза, это 6% мирового населения. А если прибавить Великобританию с Австралией и Новой Зеландией, Северную и Южную Америку, бывший Советский Союз и, скажем, еще и Турцию, то подойдем уже к четверти. Ясное дело, вопрос, что считать Европой, как определять, насколько важны эти границы. Скажем так: Северная и Южная Америка из Европы заселялись, хотя везде, особенно в Южной Америке, сохранилось коренное население. Но языки-то европейские: английский, французский, испанский, португальский, нидерландский. Австралия и Новая Зеландия — из Великобритании. Россия — тут вообще вышло, что этот спор «Европа – не Европа» стал важен в общественной мысли, много глупостей тут написано разного свойства. Но Китай уже точно не Европа, туда даже Александр Македонский не дошёл. И китайцы тоже на запад не ходили. Раньше бы сказали: христианская цивилизация. Хотя христиане остались после появления ислама и на Ближнем Востоке, всегда были в Индии. Но там не они определяли жизнь.
Если мы вернемся в ЕС, это 15–16% мировой экономики — наравне с Китаем и США. Для многих в мире страны ЕС — по-прежнему пример справедливого государственного и общественного устройства. Мировой язык — английский, хотя центр мировой экономики и науки явственно сдвигается в демографическое сердце земли — Восточную и отчасти Южную Азию.
Что, помимо погружения в исторический контекст, дает слушателям курс?
Одно из заданий — написание краткого текста на спорную проблему по материалам лекции: от слушателя требуется ясно изложить доводы за и против и прийти к собственному заключению. Льщу себя надеждой, что курс учит думать, причём думать исторически, держа в голове большой объем разнородной информации, видя, используя термин Бахтина, и «большое время», и сиюминутное положение, насыщенное разными (но не любыми!) возможностями, в том числе и случайными.
Интервью подготовила Екатерина Зиньковская, иллюстрации — Филипп Красовский, Дирекция по онлайн-обучению НИУ ВШЭ